Фамилия наша Безруковы, по семейному преданию пошла от моего прадеда, потерявшего руку в русско-турецкой войне. Жили в одной деревне братья Иванцовы, чтобы как-то отличать их детей, детей одного брата звали Иванцовы, а другого – Безруковы. Потом, как это часто происходило в России, уличная фамилия стала официальной. Конечно, при таком способе образования фамилий очень трудно проследить свою родословную, но этим простолюдины тогда не увлекались. Воевать в прошлые века приходилось часто, поэтому у меня много однофамильцев.
У моей бабушки Марии Парфеновны было шесть детей: Тая, Лена (моя мама), Клава, Зоя, Юра и младший Валя. Отец их был управляющим имением под Аткарском и жили они по тем временам неплохо. Дом их стоял в Аткарске на берегу речки Аткары. Мама с удовольствием вспоминала, как девчонкой плавала в корыте по огороду, когда весной Аткара разливалась.
Старшие дочки подросли, их отправили учиться в Саратов, а отец, получив новое назначение, перевез семью в Багаевку, деревню недалеко от Саратова. Вскоре, отец куда-то пропал. Что с ним случилось: сбежал ли от беспросветной жизни, встретил другую женщину, попал в тюрьму или просто был убит, я не знаю. В семье об этом происшествии говорить не любили, начнешь расспрашивать, ругаются.
Потеряв кормильца, семья стала бедствовать. Жить пришлось в землянке, есть часто было нечего. Бабушка рассказывала, как однажды во время войны они с Юрой ходили по заброшенным домам депортированных немцев. Приходят в добротный дом, двери нараспашку, а в печи чугунок с еще теплой картошкой.
Соседи относились к семье с презрением: приезжие. Тетя Зоя рассказывала, что если в
школе кто набедокурит, сразу подозревали их. Вскоре старшая сестра Тая заболела испанкой и умерла, Лена осталась старшей в семье. Она тогда заканчивала физико-математический факультет Саратовского университета. Училась хорошо, предлагали пойти в аспирантуру, но семейные обстоятельства заставили работать. Первое ее место работы – учитель физики и математики в Базарном Карабулаке. Там она проработала всю войну, а после вернулась в Саратов.
После войны она встретила человека, бывшего фронтовика, стали жить вместе. 6 мая 1948 года мама родила двойню: меня и сестренку Олю. Мы усердно сосали полуголодную маму и вскоре у нее начались проблемы с грудью – мастит. Врачи сказали: «Вы не сможете вскармливать сразу двух детей. Выбирайте одного из них» В те времена про искусственное вскармливание не знали, один из нас был обречен на голодную смерть. Маме пришлось выбирать. Представляю, каково ей было. Она выбрала меня и вскоре сестренка умерла.
…
Потом, когда мы переехали в Энгельс, мама забрала к себе мать, Зою и Валю. Так наша комната стала главным домом семейства Безруковых. Мои дяди и тети обзавелись своими семьями, и вскоре у меня появилась целая ватага двоюродных братьев и сестер. Часто родственники приезжали к нам (к маме). Пока взрослые сидели за столом, мне поручалось развлекать разновозрастную толпу детишек. И надо сказать, мне это нравилось. Мы играли в прятки и догонялки, а став постарше, я водил всю компанию на Волгу.
Работала мама с утра до вечера, вскоре ее назначили завучем и я, практически, перестал ее видеть в будние дни. Ярким воспоминанием осталось, как мы с ней катались на санках. Сначала она меня прокатила бегом, потом села на санки и сказала: «Теперь твоя очередь!». И все это с шутками и смехом. Я очень скучал по маме, но она приходила с работы, когда я уже спал, а уходила, когда я еще не проснулся. А еще мама здорово умела рассказывать и объяснять. Первые знания по математике, физике, географии и астрономии я почерпнул из маминых рассказов, и это было гораздо понятнее и интереснее чем потом в школе. Мама была строгая, но меня любила и даже гордилась мной (правда никогда не показывала виду). А я мечтал о доброй веселой и ласковой маме, с которой можно было поделиться своими проблемами и секретами.
Большую часть времени я проводил с бабушкой. Пережитые беды повлияли на нее так сильно, что она, даже оказавшись в относительно благополучном положении, продолжала выживать. Став взрослым, я заметил, что жить или выживать зависит не сколько от материального положения, сколько от состояния души. По сравнению с моим детством, мы живем как самые богатые семьи тогдашних времен, но доля тех, кто выживает сейчас не меньше, чем тогда.
Видимо, я очень сильно мешал бабушке выживать: меня надо было кормить по три раза в день, следить за мной и т.д. Когда мама приходила, а я еще не спал, мне приходилось слышать бабушкины подробные рассказы о том, какой я непослушный и прожорливый ребенок, сколько бед за сегодня я натворил. Мама слушала бледная от усталости, но, надо ей отдать должное, для меня эти доклады оставались без последствий.
У моей бабушки Марии Парфеновны было шесть детей: Тая, Лена (моя мама), Клава, Зоя, Юра и младший Валя. Отец их был управляющим имением под Аткарском и жили они по тем временам неплохо. Дом их стоял в Аткарске на берегу речки Аткары. Мама с удовольствием вспоминала, как девчонкой плавала в корыте по огороду, когда весной Аткара разливалась.
Старшие дочки подросли, их отправили учиться в Саратов, а отец, получив новое назначение, перевез семью в Багаевку, деревню недалеко от Саратова. Вскоре, отец куда-то пропал. Что с ним случилось: сбежал ли от беспросветной жизни, встретил другую женщину, попал в тюрьму или просто был убит, я не знаю. В семье об этом происшествии говорить не любили, начнешь расспрашивать, ругаются.
Потеряв кормильца, семья стала бедствовать. Жить пришлось в землянке, есть часто было нечего. Бабушка рассказывала, как однажды во время войны они с Юрой ходили по заброшенным домам депортированных немцев. Приходят в добротный дом, двери нараспашку, а в печи чугунок с еще теплой картошкой.
Соседи относились к семье с презрением: приезжие. Тетя Зоя рассказывала, что если в
школе кто набедокурит, сразу подозревали их. Вскоре старшая сестра Тая заболела испанкой и умерла, Лена осталась старшей в семье. Она тогда заканчивала физико-математический факультет Саратовского университета. Училась хорошо, предлагали пойти в аспирантуру, но семейные обстоятельства заставили работать. Первое ее место работы – учитель физики и математики в Базарном Карабулаке. Там она проработала всю войну, а после вернулась в Саратов.
После войны она встретила человека, бывшего фронтовика, стали жить вместе. 6 мая 1948 года мама родила двойню: меня и сестренку Олю. Мы усердно сосали полуголодную маму и вскоре у нее начались проблемы с грудью – мастит. Врачи сказали: «Вы не сможете вскармливать сразу двух детей. Выбирайте одного из них» В те времена про искусственное вскармливание не знали, один из нас был обречен на голодную смерть. Маме пришлось выбирать. Представляю, каково ей было. Она выбрала меня и вскоре сестренка умерла.
…
Потом, когда мы переехали в Энгельс, мама забрала к себе мать, Зою и Валю. Так наша комната стала главным домом семейства Безруковых. Мои дяди и тети обзавелись своими семьями, и вскоре у меня появилась целая ватага двоюродных братьев и сестер. Часто родственники приезжали к нам (к маме). Пока взрослые сидели за столом, мне поручалось развлекать разновозрастную толпу детишек. И надо сказать, мне это нравилось. Мы играли в прятки и догонялки, а став постарше, я водил всю компанию на Волгу.
Работала мама с утра до вечера, вскоре ее назначили завучем и я, практически, перестал ее видеть в будние дни. Ярким воспоминанием осталось, как мы с ней катались на санках. Сначала она меня прокатила бегом, потом села на санки и сказала: «Теперь твоя очередь!». И все это с шутками и смехом. Я очень скучал по маме, но она приходила с работы, когда я уже спал, а уходила, когда я еще не проснулся. А еще мама здорово умела рассказывать и объяснять. Первые знания по математике, физике, географии и астрономии я почерпнул из маминых рассказов, и это было гораздо понятнее и интереснее чем потом в школе. Мама была строгая, но меня любила и даже гордилась мной (правда никогда не показывала виду). А я мечтал о доброй веселой и ласковой маме, с которой можно было поделиться своими проблемами и секретами.
Большую часть времени я проводил с бабушкой. Пережитые беды повлияли на нее так сильно, что она, даже оказавшись в относительно благополучном положении, продолжала выживать. Став взрослым, я заметил, что жить или выживать зависит не сколько от материального положения, сколько от состояния души. По сравнению с моим детством, мы живем как самые богатые семьи тогдашних времен, но доля тех, кто выживает сейчас не меньше, чем тогда.
Видимо, я очень сильно мешал бабушке выживать: меня надо было кормить по три раза в день, следить за мной и т.д. Когда мама приходила, а я еще не спал, мне приходилось слышать бабушкины подробные рассказы о том, какой я непослушный и прожорливый ребенок, сколько бед за сегодня я натворил. Мама слушала бледная от усталости, но, надо ей отдать должное, для меня эти доклады оставались без последствий.
На фото: Моя семья (слева направо – дядя Юра, мама, я, дядя Валя, бабушка). 1951 г.
